Архив за месяц Октябрь 2017

Фото аватараАвтор:Надежда Керова

Океан невыплаканных слез.

 

Бывают в жизни такие моменты, про которые человек говорит «плохо». Не уточняя, что именно «плохо», просто очень неприятное ощущение, с названием «мне плохо». Есть масса напряжения , тревоги, почти паники, страха перед будущим, перед неизвестностью. И в сознании, в доступе для осознавания, понимания нет точки приложения этих ощущений, нет ситуации, события к которым они относятся. Ощущения настолько общие, что какую-то конкретику еще суметь уловить нужно.

И сам человек в этот момент как напряженная, натянутая струна – только коснись, задень ее, и она лопнет – взорвется слезами, истерикой или яростью. Смотря чего внутри больше и какой способ сброса напряжения привычнее.

   Настолько много внутри скопилось невыраженных и нераспознанных чувств. Иногда отчего-то одного, что сильно и давно болит и никак не разрешается. Иногда это комок, слепившийся из множества небольших болей. Ставший, огромным, неподъемным грузом на сердце. И океаном невыплаканных слез в глазах. Давящих, распирающих голову и грудь изнутри мучительной болью. Иногда боли от разных переживаний внутри так много, что это становится невыносимо и она буквально рвется наружу. Рвется, разрывая изнутри, как в фильме Чужой. И даже если эта трансформация не убивает, то в процессе ведь все равно очень больно.
Иногда не хочется замечать собственную трансформацию, хочется ей сопротивляться, оставить все “как было” даже если это невозможно.
Из боли сложно делать что-то здравое, хочется скорее ее утихомирить. Как угодно. Чем угодно.
Иногда это агрессия на других людей. Мне больно, почувствуйте мою боль как свою. В буквальном смысле. Здорово, если человек может это хотя бы отследить, осознать, что сливает свое напряжение через нападки на других.
Иногда это другие способы снять напряжение. Внешние способы – поесть, попить, много тяжело работать…до забытья.
Боль притупляется просто за счет снижения чувствительности вообще, а не потому что она куда-то исчезла.

   Человек и сам это может почувствовать. Отползти в норку, чтобы отдышаться, отплакать свое, взять паузу. И это будет для него если не целительно, то хотя бы передышкой. А целительным может стать присутствие другого человека. Только не активное вытаскивание в радость, в норму, а просто присутствие с ним таким. Страдающим, растерянным, слабым и уязвимым. Утешение, а не развлечение/отвлечение. Позволение быть слабым.

   Не бежать в активность, в силу…в действия. Не доставать для тебя луну с неба, а вынести вот это размазанное состояние близкого без вмешательства. Без попыток срочно исправить неправильный мир вокруг или неправильного страдающего человека.

   Я написала про то, что не стоит делать. А что стоит?

   Быть. Быть рядом.

   Осторожно дуть на ранку. Давать попить водички, если просят. И давать понять человеку, что он все еще любим и дорог. Вот такой, слабый, пораненный, страдающий. Что можно быть таким. Что совсем не обязательно срочно собираться или брать себя в руки. Можно расслабиться.

   И просто быть.

   Иногда это право просто быть и право на слабость, на ничего не делать и не решать прямо сейчас человек получает только в терапии.

   А вместе с ним и возможность оттаять, оживать, восстанавливаться. Потихоньку. Не с разбегу. Без подвигов.

   Плавно.

   Исцеляющим может быть присутствие. Да, я не пережила тот ужас и ту боль, что принес мне клиент. Но сейчас он здесь со мной, рассказывая о себе и о своем, переживает его заново. И именно я могу стать на этот час тем человеком, который скажет “не бойся, я с тобой”, я тебя слышу, вижу, замечаю и не сбегу, не брошу тебя в твоем кошмаре.   Я, как психолог, терапевт, не рассыплюсь от рассказа и эмоционального накала истории клиента.

Я могу быть для него зеркалом, отражающим его боль, возвращающим ему его чувства в несколько адаптированном виде, если человеку самому пока невозможно прочувствовать все, что было возможно в конкретной ситуации, если эти эмоции для него пока запредельны. Я прочувствую и покажу столько сколько он может взять и вынести на данный момент, постепенно погружаясь в этот опыт и доживая его, тем самым заживляя душевные раны. Доживает и заживляется человек сам, я просто рядом, чтобы погружаясь ему можно было держаться за страховочный линь и вынырнуть вовремя.  В тот момент, когда я рядом с клиентом, я могу быть достаточно устойчивой и при этом чувствительной, чтобы он мог проживать свою историю. Делиться своей болью и отпускать ее.
Человеку нужно время, чтобы прожить, распутывая постепенно клубочки переживаний, расплетая нитки историй. Этим временем для себя и своих чувств может стать консультация психолога. 

Фото аватараАвтор:Надежда Керова

Терапия – жить медленно.

Когда человек приходит в психотерапию, обычно терапевт предупреждает о том, что не нужно делать резких движений. Когда что-то начинает меняться во внутреннем мире, открывается новое знание о себе, новые способы обращения с собой, с эмоциями, с другими людьми, то возникает некоторая эйфория, очарованость изменениями. Хочется еще и еще. Не всем. Но некоторым хочется сильно, такое почти фанатичное погружение в изменения. У увлекающихся людей так бывает.

Кажется, что люди вокруг зашоренные, что им бы тоже поменяться, подлечиться, а они такие-сякие чего-то сопротивляются, хотят просто жить как жили. В этот период велик риск наломать дров – развестись, расстаться с партнером, уйти с работы, продать бизнес и уйти жить в горы в палатке… от этого обычно психологи своих клиентов предостерегают и рекомендуют как минимум год ничего резко не менять. Если, конечно, изменения не были целью психотерапии, когда человек изначально приходит, чтобы решиться уйти с работы и искать новую, например.

Потому что этот период проходит, мир видится другим, но с ним таким вполне можно жить, и с людьми тоже, даже если они не жаждут идти тем же путем и меняться к лучшему, расти над собой. С ними можно быть собой и им оставить их право быть такими как есть, даже если они кажутся несовершенными. И при этом любить, дружить, уважать.

Тогда приходит понимание, что резкие движения не нужны. Если это взвешенное решение, то оно и через год не остынет. А если это был порыв, то пауза позволит не причинить лишней боли себе и другим.
Бывает что люди приходят с конкретным вопросом: Хочу развестись, помогите сделать это менее болезненно. Тогда речь о паузе не идет. Решение было до терапии, а не спонтанно возникло в процессе.
И даже в этом случае важно разобраться что и зачем человек хочет изменить в своей жизни. Я всегда за бережность к себе и другим, если это возможно. Чем дольше живу и работаю, тем больше ценю возможность идти медленно, прислушиваться к себе, к своим желаниям и отмечать дни и мгновения жизни, а не только большие события.

Фото аватараАвтор:Надежда Керова

Рыбка моя, я тебя съем!

 

Встречались ли вы с тем, что один взрослый человек к другому обращается «лапушка», «девонька», «дочка», «заинька»… и тому подобные варианты? Причем делает это мимоходом, где-то в общественном месте, не являясь близким родственником. Знакомо?
Или даже среди родственников, но не в тот момент, когда хочется приласкаться, понежничать, а во время серьезного разговора и вдруг «котик», «солнышко»…
Бывает, что это раздражает. И не всегда понятно почему раздражает. Вроде ничего плохого не сказали, обидеть не хотели, но вот задело.

Я могу предположить, что уменьшительно – ласкательные варианты слов могут раздражать взрослого человека именно потому, что он взрослый, а обращение детское. Традиционно к детям так обращаются, опекая, оберегая, заботясь – и тогда это вполне естественно и нормально звучит. Со взрослыми людьми это тоже может быть нормальным, если этот самый взрослый человек на тот момент находится в состоянии регресса. Прием у стоматолога, врачебные манипуляции, какие-то вмешательства, где человек уязвим, физически открыт и беззащитен, где вынужден доверяться другому (на этот момент более “взрослому”, сильному и устойчивому в силу ситуации). В этих случаях уменьшительно-ласкательное обращение адресовано в первую очередь испуганному ребенку, который живет где-то там в глубинах психики каждого взрослого. Это обращение успокаивает, снижает уровень стресса, расслабляет. Правда произноситься должно с искренним участием, естественно. Врачей, владеющих этим вместе с проф мастерством обычно пациенты любят. Услышал: «Потерпи, лапочка, еще немножко осталось.» в момент когда зуб сверлят и сидеть надоело и челюсть устала, и шея затекла – и вроде чуть легче. Заметили меня страдающего, успокоили, можно и потерпеть.

А вот если это же самое обращение просто взрослому, где вообще-то должен бы быть контакт “взрослый – взрослый”, это бесить может, это неуместно, неестественно и “режет слух”. И бесит не случайно. Тот кто со взрослого языка вдруг перешел на детский может совершенно не осознанно, но пытаться ставить партнера по общению в детскую позицию.
Жена и муж обсуждают какую-то сложную семейную ситуацию и вдруг звучит: «Рыбонька, ну что ты кипятишься» – это может быть не успокаивающим, а снисходительно сверху останавливающим посланием. Довольно агрессивным по сути (взрослого человека принижают до детского состояния), хотя вроде бы ласково по форме подачи (грубых слов не звучит).

Таким «удушающе – ласковым» вещам в общении довольно сложно противостоять. Даже если не проскакиваешь тот момент, где границы продавливаются вот таким ласковым заходом, все равно бывает сложно четко обозначить что именно не так, не только распознать свой дискомфорт, но и сообщить партнеру, что именно не так и почему.
Бывает, что один вроде бы ласков и вежлив, а второй взрывается почему-то. Важно понимать, что это поверхностный слой в общении, а есть еще и второй, скрытый манипулятивный. Где у одного попытки продавить свое мнение, установить власть в отношениях через смещение второго в детскую позицию. А сопротивление называется «дурным характером», «капризами», «истерикой».

Самое неприятное в этом, что можно в какой-то момент поддаться внушению партнера и больше поверить в свой дурной характер, чем в свою правоту. Особенно легко это происходит в ситуации, когда эмоций много, а времени чтобы в них разобраться мало. Все очень быстро и бурно и притормозить невозможно.

Что можно с этим делать?

Если вы вдруг отловили, что ласковое обращение партнера вас раздражает, можно спросить себя почему. Соответствует ли оно теме разговора и контексту? Какие у вас возникают ощущения, когда в этот момент вас называют не по имени \ не по полному имени, а уменьшительно-ласкательным прозвищем? Как это переживается в теле? Не становитесь ли вы в ответ внутренне маленькой \ маленьким?
Чтобы задать себе эти вопросы и найти на них ответы нужно время. Если это эмоциональный разговор, то стоит взять паузу, переключиться и буквально физически выйти из ситуации – отойти, выйти в другое помещение, отвернуться хотя бы. Взять время для себя.
Можно обсудить с партнером как вы видите этот момент в отношениях и как он. Вполне возможно, удастся договориться так не делать, и сообщать друг другу прямо то, что хочется сказать, а не через пассивно-агрессивные заходы и манипуляции.
Если вы обнаруживаете сложности в отношениях, которые невозможно, не получается обсудить, возможно понадобится помощь психолога в переговорах. Можно обратиться на личную консультацию, чтобы разобраться в себе или на семейную, чтобы совместно с партнером и с помощью психолога поговорить, попробовать договориться и найти решение.

В личной консультации помощь психолога в первую очередь нужна для ориентировки в себе, своих желаниях и потребностях в общении, возвращения доверия к себе, возможности опираться на ту информацию, что дают ощущения в теле, эмоциональное состояние. Знать себя и доверять своим чувствам.

В семейной консультации можно прояснить ожидания партнеров друг от друга, и то насколько они реализованы или нет. Учиться сообщать друг другу о том что важно каждому, учиться слышать себя и другого и находить общее решение.


Фото аватараАвтор:Надежда Керова

Травма, я тебя знаю!

Одно из направлений моей работы – это помощь людям, переживающим последствия психологической травмы.

Психологическая травма – эпизод или серия эпизодов в жизни человека, в которых пришлось столкнуться с запредельно тяжелым или угрожающим опытом. Причем угроза в тот момент была или субъективно воспринималась настолько интенсивной, что превосходила возможности человека справиться с ситуацией.

Не каждая сложная, тяжелая ситуация в жизни человека будет травмирующей. Иногда столкновение с чем-то интенсивным и тяжелым по переживаниям становится лишь новым опытом, адекватно проживаемым внутри ситуации и не оставляя значимых последствий. Как правило, это связано с тем, что в ситуации у человека было достаточно сил, собственных ресурсов и поддержки окружающих. Все переживания нашли свое место, не были заблокированы или подавлены.

Психологические трудности, потери, конфликты, жизненные кризисы – могут и не являться травмой, и чаще всего ею не являются. Травма – это когда мир рухнул, ориентиры потеряны, помощи и поддержки кажется нет, человек потерялся и не знает как в этих обстоятельствах жить. Нет у него нового способа, а старые не работают.

Иногда последствия остаются в виде невыраженных эмоций, остановленных действий или высказываний. В этом случае человек не травмирован, у него сохраняется контакт с собой и достаточен уровень энергии для проживания стрессовой ситуации. Разрешить остаточное напряжение возможно даже самостоятельно в разговоре с близким человеком. Эмоциональный, экспрессивный рассказ о событии, выражение всех, остановленных в тот момент, чувств, включение в проживание телесных реакций (энергичные движения руками, ногами, всем телом по ходу рассказа) дают возможность завершить стрессовый эпизод. Например, «помахать кулаками после драки», выкрикивая в процессе «А я б ему так, и вот так и еще потом бах-бах!!» – это именно прожить, завершить внутренне ситуацию.

В случае с травмой у человека не было возможности для адекватной ответной реакции на травмирующее воздействие. Причем происходящее не было компенсировано после завершения травмирующего эпизода. Возникло ощущение беспомощности, утрачена связь с собственным телом, нет возможности доверять себе, своим ощущениям. Может быть утрачено доверие близким людям и миру в целом, появляется ощущение, что мир небезопасен, враждебен. Знание о себе, своих переживаниях в этот момент вступает в сильное противоречие с предыдущей картиной мира. На уровне тела это может проявиться оцепенением, замиранием, напряжением мышц и другими симптомами. Чем тяжелее травма, чем более глубинные слои личности она затрагивает, тем тяжелее могут быть физические симптомы – вплоть до психосоматических заболеваний.

Когда люди доходят до кабинета психолога, с момента травмы, может быть, прошло уже много времени. И важно не только завершить те эпизоды, что висят грузом прошлого, но и себя изменившегося в результате травмы как-то встроить в жизнь сегодняшнюю. Человек уже другой, не тот, что был раньше. Все в себе перестраивать не всегда возможно, а даже если возможно, занимает много времени, а жить хочется уже сейчас. И желательно не шарахаясь от каждого шороха. Человек приходит, рассчитывая на помощь психолога, ожидая, что жить станет легче.

Что он может сделать для себя уже сейчас?

Травмы важно признавать, понимать, что есть чувствительные места, и они требуют бережного отношения. По крайней мере, пока в этом месте ранка не затянется немного и новая кожица не нарастет. Когда мы ранимся физически – порез, ожог, то некоторое время это место требует повышенного внимания и бережного отношения. Мы оберегаем порезанный палец, стараемся не давить на место пореза, накладываем повязку, не мочим ее по возможности, меняем на чистую и ждем пока заживет. Если у нас есть ожог, то скорее всего даже после заживления это место будет более чувствительно к температуре – это придется учитывать. Человек, единожды отморозивший уши, потом всегда будет прикрывать их шапкой.

С ранами души ситуация примерно такая же. Хорошо их знать, учитывать их чувствительность и оберегать. Не провоцировать лишний раз страдания. Работа с травмами направлена, в том числе, на знакомство с собой, и другое отношение к себе, более бережное и внимательное. И новые способы взаимодействия с миром, выстраивание границ, освоение коммуникации. Знать себя, свои желания, умение их корректно адресовать в мир – уже не мало.
В теории и отвлеченно может казаться очень просто, а в реальной жизни такие простые вещи существенно добавляют комфорта. Иногда даже просто напоминание себе о том, что «я в этом месте могу пораниться, надо быть внимательным» уже помогает. Помогает уберечь себя, вовремя позаботившись о дистанции, интенсивности общения. А также уберегает от излишне резких движений, где может быть никто и не нападал, а из-за высокой чувствительности уже показалось, что да. И тогда напоминание себе – это возможность проверить, узнать было ли такое намерение.

Например, человек везде видит отвержение, малейшая пауза в контакте, малейший отказ – все, мир рухнул, я никому не нужен, меня бросили. Потом ситуация разрешается, никто не отверг, все хорошо, но истрачена куча нервов. Человек может узнав эту свою особенность, просто начать это учитывать. Он все равно переживает, ему тревожно и кажется, что отвергли, но напоминая себе, что это еще требует проверки и м.б. не так, может несколько успокоить себя сам.
Постепенно при накоплении нового опыта становится сильно легче. И мир уже не кажется отвергающим.
Примерно так бывает и с другими неприятными переживаниями.

Важно также глубину поражения учитывать – у каждого она своя, как и уровень переносимости боли. Иногда терапия может быть не трансформирующей, направленной на изменения, а поддерживающей и длиться долго, очень долго. Ориентироваться можно только на себя самого, свою динамику изменений, свою скорость, свои ощущения.
Я не знаю насчет полного исцеления травмы, сомневаюсь, что можно достичь терапевтических изменений такого уровня словно «ничего плохого и не происходило» и человек «как новенький», но повысить уровень жизни, комфорта и удовлетворения можно. Человек уже никогда не будет таким как «ДО», опыт переживаний не отменяем, его нельзя переписать, но помощь психолога нужна, чтобы встроить этот опыт в свою сегодняшнюю жизнь и сделать ее максимально удовлетворяющей.

Фото аватараАвтор:Надежда Керова

Запах жизни.

«Посмотрите, могу предложить вам розы, вот эти, розовые, с запахом…»
Запах роз в цветочном магазине мгновенно откинул ее в памяти на несколько лет назад.

Женщине было плохо, все внимание на тот момент было сосредоточено на ее страдающем теле и на лечении, которое должно бы облегчать страдания. Она практически не замечала окружающей обстановки. Ей неведомо было какого цвета стены, кто соседи по палате. Весь мир сузился до штатива на котором подвешена капельница.

Кап-кап-кап… по трубочке медленно вливается облегчение. Шевелиться не хочется и незачем. Можно открыть глаза и посмотреть на капли, можно закрыть и провалиться в полусонную темноту.

Кап-кап-кап…

Жизнь делится на периоды: не дни недели, не часы в сутках, нет, жизнь теперь от капельницы до капельницы, от приступа дурноты до приступа, и долгожданное облегчение, если оно приходит – это самое большое счастье. И еще сон. Сон – это хорошо. Во сне можно снова быть легкой, здоровой, прекрасной и очень свободной. Там нет страданий, нет дурноты, нет синяков на руках от иголок. Как хочется лежать и не просыпаться, ну еще чуть-чуть не открывать глаз…нееет, тошнота просыпается раньше. Все! Передышка окончена! Новый день приветствует тебя. Надо снова набираться терпения и жить от приступа до приступа.

Иногда заходит врач. Качает головой, удивленно поднимает брови: «Вы странно реагируете на лечение, вам уже должно было стать легче. Ранний токсикоз беременных обычно проходит раньше, да и лечению поддается легче. Подождем 13 недель, должно полегчать».

Женщина не знает, что ответить на это, чувствует себя виновато, что не может подчинить себе непослушный организм, который живет своей жизнью и не хочет выздоравливать по нормативам. Она тоже хотела бы проводить это время по-другому, радоваться в ожидании новой жизни, а не ждать нового приступа тошноты.

Первой появилась рука. Она заявила о себе болью и онемением от статичного положения, и холодом в пальцах. Неудобно, хочется пошевелиться и нельзя. Капельница же! Мешает. Микродвижения, чтобы не потревожив иглу все таки немного сместить руку. Ага, полегче.

Следующий этап – по стеночке добредать до туалета и обратно. Никакой радости движения, не до этого. Просто добрести и тяжело опуститься на кровать, хорошо, что она не продавлена. На лбу проступает пот, сердце колотится где-то в горле, ноги предательски дрожат. Руки дрожат тоже, видимо за компанию с ногами. В этот момент все еще все равно, что кровать скрипит, матрас жесткий, подушка сбивается неудобным комком.

В один из дней она, возвращаясь из туалета, не пошла сразу к кровати, задержалась у раковины. Посмотрела в тусклое зеркало, висящее над ней. Бледное лицо, темные круги вокруг запавших глаз, сухие губы…. Но особенно бросились в глаза волосы. Они загрязнились и спутались от долгого лежания, и совсем не украшали как раньше. Впервые за несколько недель ей вдруг захотелось быть красивее, вернуться к себе прежней, с копной каштановых волос, рассыпающихся по плечам.

«Девочки, здесь можно купить шампунь?», – спросила она соседок по палате.

«А ты дойдешь?», – с сомнением в голосе сказала одна из них: «Пошли, схожу с тобой вместе».

Внизу, в больничном холле был киоск, там продавались всякие нужные мелочи. Нашелся и шампунь. В тюбике похожем зубную пасту, с запахом роз. Соседка по палате помогла вымыть голову. Женщина стояла склонившись над ванной в большой, холодной санитарной комнате, вдыхала розовый запах и впервые за последнее время не чувствовала одуряющей тошноты, напротив, была по своему счастлива. Удивлялась, что она может радоваться таким простым вещам – помыть голову, нюхать шампунь и сносно себя чувствовать.

Через несколько дней опять пришла врач. «Мы не знаем чем вам еще помочь, у вас парадоксальная реакция на лечение. Мы сделали все, что могли в этой ситуации и все сроки вышли, мы не можем вас здесь больше держать. Завтра вас выпишем. Если снова станет очень плохо, вы можете вызвать «скорую», вас привезут к нам, положим снова, с новой историей. Я думаю, вам нужно время, это проходит, должно пройти. Потерпите!».

«Я не хочу терпеть, я справлюсь, я придумаю как!», – подумала женщина.

 

Через два дня она зашла в кабинет психолога: «Может быть, вы сможете чем-то помочь, я читала, что так бывает».

В ней с надеждой на лучшее бились два сердца.

Фото аватараАвтор:Надежда Керова

Рабочее время.

У меня сегодня насыщенный рабочий день, в перерыве хочу немного написать а как я собственно работаю.
Мое рабочее расписание завязано на кабинет – я там принимаю три раза в неделю: понедельник, четверг и субботу. Почему эти дни? Мне важно, чтобы люди могли прийти ко мне в будний день или выходной, в зависимости от их собственного рабочего графика, чтобы помощь психолога была доступной для моих клиентов.  Время работы тоже достаточно гибкое – со мной можно договариваться, я легко иду на это при возможности. Консультация психолога может быть назначена на утро, день или вечер – по договоренности.
Мне важно поддерживать себя в работоспособном состоянии, чтобы быть эффективной, поэтому у меня есть перерывы в течении дня.
В тоже время мне важно, чтобы один из моих выходных совпадал с общепринятыми, я могла провести это время с семьей, близкими, друзьями. Поэтому в воскресенье я не работаю ни живьем ни по скайпу.
Скайп более доступен, психолог онлайн не зависит от кабинета, а только от технической возможности – есть интернет и можно работать. Для консультаций в скайпе доступны все дни кроме воскресенья, но все же чаще это вторник и пятница – те дни когда я точно не в кабинете. Что я делаю, если у меня нет консультации? Читаю, пишу заметки, веду текстовые консультации, отвечаю на вопросы на своем сайте, общаюсь с коллегами, повышаю квалификацию. Кроме того периодически в работе бывают перерывы, когда я ухожу на супервизии и на учебу.
Вот примерно так выглядит мое рабочее время.
Если вам нужна консультация психолога, но вы еще раздумываете, просто знайте, что такая возможность есть. По понедельникам, четвергам и субботам я могу встретиться с вами в кабинете на Газеты Звезда. 12.

Фото аватараАвтор:Надежда Керова

Про работу.

 

Для меня психология – это работа, я отношусь к ней всерьез. Она занимает достаточно много места в моей жизни. Это не детали точить на станке или грядку копать, когда можно отложить инструмент и забыть про работу. Я, конечно, про свой любимый огород тоже помню, даже если все бросила и ушла оттуда статью писать. Но все таки это сильно отличается. На психологических консультациях я работаю всей собой – умом, опытом, чувствами, чувствительностью, а в огороде могу и только руками.
Для меня работа в чем-то похожа на айсберг. Мои консультации – вершинка, а под ними много работы до и после встречи с клиентом. Чтение книг, обучение, семинары и вебинары, лекции, специализации, супервизии. Написание статей и заметок, иногда просто для себя, в стол, чтобы легче было что-то осмыслить во время письма.
Так и у клиента – консультация верхушка айсберга, а под ним огромный массив его жизни, отношений с людьми, с собой, его жизненный опыт. Мы встретились на час в неделю, если это долгосрочная работа, и разошлись каждый в свое. Основная работа клиента между консультациями. Многое зависит от того, что именно он унесет со встречи с собой и как потом этим воспользуется. Потому что терапия точно не может заменить всей остальной жизни, но может помочь что-то пересмотреть, переоценить, и научиться делать выбор и присваивать себе власть и ответственность за свою жизнь.

Фото аватараАвтор:Надежда Керова

Похоронная травма. Что такое и как избежать?

Люди умирают. Так устроена жизнь. Практически каждый взрослый человек рано или поздно сталкивается со смертью близких и необходимостью организовывать похороны. В этот период человеческая психика очень уязвима, первые дни после смерти близкого человека его родные оказываются в так называемой фазе шока – это первая стадия процесса проживания горя. Она длится недолго, но если в это время на уже имеющиеся чувства накладывается еще что-то, то переживать этот «компот» неприятных изматывающих эмоций очень непросто.

Итак, я опишу, с чем кроме самого факта смерти можно еще столкнуться в первые часы и дни. Если человек умирает у себя дома, то приходится вызывать полицию, а затем обычно обращаться в какое-либо похоронное бюро и службу эвакуации умерших. Полицейские производят осмотр и заполняют документы. Это их работа, они могут быть в разном настроении и разной степени усталости – как повезет. Этого нельзя избежать, практически невозможно на это влиять, но можно учитывать. Практически параллельно с визитом полиции могут начаться телефонные звонки из разных бюро ритуальных услуг и служб эвакуации. Как они узнают о вашем горе, учитывая, что вы никому не сообщали, остается тайной.

Эти звонки, а иногда и визиты на дом, могут быть очень настойчивыми, даже навязчивыми – это довольно сильно утомляет и отнимает силы у родственников умершего. Если звонков много, то они еще и сильно отвлекают от других дел. При этом обычно звонят кому-то одному, чей телефон успел «засветиться». Если это ваш телефон, но у вас совсем нет сил на общение с множеством настойчивых людей, то передайте трубку на время кому-то другому.

Что можно делать в это время для себя? Важно помнить, что вы ничего не должны всем этим людям, не обязаны им обосновывать свое решение воспользоваться услугами конкретного агентства или отказаться. Вы имеете право вообще ничего не объяснять про свои решения.
Если есть кто-то, кто может вас поддержать и защитить, взяв на себя организационные вопросы, общение с разными людьми, официальными инстанциями – здорово. Даже если нужно ваше личное присутствие, а этот человек просто будет рядом, поддерживая вас, не стоит от этого отказываться.

С другой стороны, хлопоты, связанные с организацией похорон, обычно несколько отвлекают от шока первых часов и дней. В этом есть и свои плюсы. Немного легче переживать ситуацию, если вы чем-то заняты на уровне действий. Двигаетесь, что-то делаете – на уровне физического тела это помогает избежать замирания, замораживания в шоковом состоянии. Если есть возможность, не стоит избегать этих хлопот – выбирать все необходимые ритуальные принадлежности, заказывать товары и услуги. Некоторые люди делают это с оглядкой на умершего близкого человека – а понравилось бы это ему? А как бы он хотел? Или даже уверенно, что именно этого хотел – особенно если до этого были разговоры, наказы, пожелания – тоже, кстати, важная вещь в процессе проживания утраты. Это та ниточка, которая пока еще дает связь с ушедшим родственником, позволяет разматывать клубок постепенно, не резко обрывать. Сделать что-то последнее для того кого любил, выполнить его пожелание, бывает нужнее тем кто остается.

Следующий момент, который может усугубить переживания, связанные со смертью близкого человека – похороны. Современная жизнь диктует высокий темп. Причем порой темп настолько сильно не совпадающий с внутренней скоростью человека, что это является дополнительной, порой избыточной, нагрузкой. На проживание ситуации необходимо время, на то чтобы успеть заметить свои чувства, свое состояние, как-то его выразить через слезы, слова, действия. В традициях и обрядах заложена вековая мудрость проживания процесса. Обмыть, одеть, подготовить все для погребения, попрощаться, выполняя какие либо ритуальные действия, подумать или сказать какие-то важные слова, медленно идти или ехать рядом с гробом по пути на кладбище, бросая на дорогу веточки пихты и ели – это еще и возможность быть в этом процессе,   соприкасаясь с утратой. Раньше про хвойные ветки говорили, что они заметают дорогу за умершим человеком. Заметают, делая явной и четкой границу между тем, кто ушел, и теми, кто остается. Это материальный след, который помогает осознать, что жизнь конкретного человека завершена. Медленные неспешные шаги, повторяющиеся движения, звуки похоронного марша или плач плакальщиц – все это направлено на погружение, соприкосновение с происходящим. Эти вещи дают связь с реальным миром и с произошедшим.
В современном варианте часто все очень-очень быстро. Быстрое прощание, быстрая дорога на кладбище на автомобиле, быстро проведены все необходимые действия у могилы.

Жутко. Как-то все слишком быстро. Вроде бы понятно почему так, но все равно слишком. Даже с тренированной фокусировкой на моменте все равно вылетаешь и не успеваешь понять, что это вообще происходит. Невозможно переварить такое количество эмоций в имеющуюся единицу времени. Времени мало, чувств много. Емкости не хватает. Маленькая пропускная способность у человеческой психики.

Чем это плохо? Может быть нормально, если люди, переживающие потерю, не будут задеты происходящим? Не зацепит это их до глубины души и пусть, меньше огорчатся.
На самом деле от проскакивания событий горе не уменьшается, скорее наоборот. Если какой-то процесс не проживается своевременно, то он в замороженном виде блокируется психикой и лежит где-то в недрах памяти и тела, как кусок мяса в морозилке.
Чем более полное проживание процесса, тем легче он проходит, тем более плавной будет работа горя. В моей практике наиболее тяжело и с осложнениями процесс горевания проходил у тех, кто не присутствовал на похоронах по тем или иным причинам, кто в тот момент принимал сильные успокоительные, тормозящие, оглушающие, не дающие ничего почувствовать – все как в тумане, вроде бы вижу, что происходит и ничего не чувствую, каменею… А также тяжело проживают горе те у кого по разным причинам не было возможности открыто выражать все свои эмоции, приходилось «держать лицо» и не было возможности расслабиться.

Что можно с этим делать?

Во-первых замечать происходящее. Отдавать себе отчет, что на проживание горя, смерти близкого человека нужно время. Давать себе это время, не торопиться самому, не торопить своих родных и не давать торопить себя.

Во-вторых, разрешить себе все свои чувства. Если вас раздражает беспардонное поведение кого-либо причастного к происходящему – помните, вы имеете право охранять свое личное – пространство, чувства, память… Вы имеете право проявлять свою скорбь так как вам хочется, никто не может указывать вам, что вы как-то неправильно выглядите.

В-третьих, важно активно заботиться о себе в этот период от момента смерти и примерно до 9 дня. Это время шока и затем самых острых переживаний. Комфорт вашего тела в это время – то, что может помочь вам сохранить ресурсы, дать силы справляться с переживаниями. Нужно не забывать есть, пить, умываться, спать, отдыхать по возможности.

В-четвертых, помните, что можно и нужно просить помощи не только с похоронами, но и после них. В момент сразу после похорон бывает, возникает такая леденящая пауза, когда человек, переживающий потерю, остается один. Друзьям и знакомым порой кажется, что сказать нечего, что он возможно, хочет побыть один. А ведь это время очень страшно одиночеством – шок уже отошел, хлопоты, занимавшие время и ум, закончились, до сознания начинает доходить вся неотвратимость произошедшего. Это тяжелое время. Можно просить людей помочь его пережить.

Еще я считаю важным напомнить, что в связи со смертью близкого человека мы можем переживать множество не самых приятных чувств – это нормально.
Ненормально испытывать неприятные переживания, связанные с некорректным поведением тех, чьи услуги должны бы помочь пережить это время спокойно за счет грамотной организации процесса. Важно различать одно от другого. Потому что с первым ничего нельзя сделать – смерть неотвратима, а со вторым – хамством и проломом границ можно. Можно и нужно активно отстаивать себя, свои границы, свои права и свои чувства.

Если же, это событие уже произошло, остается горькое послевкусие, ощущение несправедливости, возмущение и разочарование, то может понадобиться помощь психолога, чтобы не нести в себе тяготящие эмоции, освободить себя от них.

Фото аватараАвтор:Надежда Керова

Травмированные матери. Заметка на полях.

В последнее время несколько раз попадались мне посты про детские психотравмы, про то, что любая мелочь может ребенка жестоко травмировать, обеспечить ему искалеченное будущее и незаживающую обиду на родителей. С этими детскими травмами настолько запуганы некоторые матери, что в тревоге, реально зашкаливающей порой, идут к нашему брату (сестре) – психологу и просят рецептов, как кровиночек не травмировать, где, как и в каком количестве солому стелить. В связи с этим у меня много недоумения и становится жалко матерей – у них еще ляльки-ляльки, но при этом чувство вины авансом такое, словно им 60 лет, ничего изменить нельзя и психологически загублено как минимум трое-четверо деточек. Ну правда страшно же!

Писать о травме развития нужно – просвещение родителей важное дело. Элементарные вещи, что можно и нельзя делать с детьми, как им помочь пережить какое-то событие, как обращаться с их переживаниями…

Это действительно нужная информация, актуальная и применимая на практике. Однако, кажется в какой-то момент маятник качнулся в другую сторону – травмированных матерей. В сторону застыживания и завиновачивания родителей. Им и так непросто, а тут еще масса умных слов, кстати, местами противоречивых, но много где «родители должны…» и «родители не должны…». А сами родители, которые вообще-то каждый день со своими детьми живут, остались не в фокусе.


Ко мне регулярно приходят родители, уже довольно сильно придавленные даже не тяготами родительства как такового, а скорее транслируемыми социумом неподъемными и противоречивыми нормами. Слушаю их и создается впечатление, что передо мной не живой взрослый человек со своими желаниями, стремлениями, эмоциями, усталостью, а биоробот, основная задача которого – обеспечение счастливого детства потомков. А своя жизнь мимо, или отложенная сильно на потом. Когда мама или папа вдруг обнаруживают, что сил не хватает, когда они уже не вывозят всю эту нагрузку, то считается, что это не нагрузка непосильная, а мы неправильные, недостаточно прокачали свои родительские функции. И запрос на помощь часто именно про это – помогите мне себя заставить быть более эффективным.

Зачастую мы потом вместе учимся не запускать новый цикл насилия родителя над собой, а замечать себя. Замедлить темп, увидеть в себе самом человека. Научиться заботиться о себе.

Обычно это работает не только на благополучие и комфорт мамы (ко мне все-таки чаще мамы приходят), но и на атмосферу в семье в целом. Часто мужу и детям легче отказаться от десерта к ужину, чтобы мама не пекла из последних сил пирог или стопку блинов. Не потому что им не хочется вкусностей, а ради того, чтобы она была более радостной, отдохнувшей и не срывалась на близких от бессилия и усталости.

Не можешь сделать это сейчас, устала? Насколько критично будет для себя лично и для семьи не сделанное дело? Если не сильно критично, не вопрос жизни и смерти, то может стоит отложить его? Перенести на другой день, поручить кому-то или отказаться совсем. Иногда наши сложности бывают от того, что мы слишком много беремся сделать. «Глаза бы делали…», а реальных физических сил не хватает. Стоит пересмотреть свою нагрузку.

Иногда не хватает не физических сил. А эмоциональной наполненности. И это тоже повод пересмотреть свой способ обращения с собой. Может быть, слишком велик расход душевных сил и мало пополняется?

Я сейчас пишу даже не о жестокой судьбе матерей. Нет. Я знаю и верю, что материнство может быть счастливым, может приносить удовольствие. Я просто хочу предложить молодым мамам посмотреть на себя, постараться не забыть о себе, заботясь о ребенке. Детям нужна забота, и здорово, если детство будет счастливым. Но может все-таки не ценой благополучия матери? Иначе это уже какая-то материнская травма…